понедельник, 10 ноября 2014
Давно это было, так давно, что от книги остались уже только приятные ощущения, а не приятные переживания.
Давно это было, когда на улице была майская весна, шерстяной свитер, озябшие даже в перчатках руки. И вечно какие-то дела-дела-дела.
Эх, все это хорошо было. И все то хорошее, которое книга Альфины и Корнела закончилось витиеватым словом «Конец», поставившим точку в «авантюрно приключенческом романе воспитания пятнадцати человек», потому что все что дальше, за печальным для читателя «Концом», можно отнести уже к взращиванию целого государства воспитанными личностями.
Далее сумбурность впечатления без начала и конца, за прошествии времени непригодная даже к первичному редактированию, а потому размещенная в изначальном варианте.
Как бы то ни было, от начала до конца прошел целый месяц, и если первые 1,5 книги и были прочитаны за неделю с перерывами на сон, еду, работу и даже диссертацию, то потом пришлось заботиться о своем здоровье. Слабое, видимо, сердце или другие части организма (например, глаза, простите тетя-начальник, я честно-честно читаю в автобусе только хорошие книжки) не выдержали такой череды событий, а сопереживать (или переживать за) целых пятнадцать человек все-таки тяжело. Хотя вспомнить чему именно были посвящены переживания сейчас сложно. Как и понять, за что переживать, когда итог действий уже известен – носит имя Всероссийского Соседства и учит состав Временного Расстрельного (моя память почему-то сохранила только Гныщевича и Золотце). «Как и зачем» в очередной раз превосходят по весу «чем все закончится».
Жили-были люди. Жили они в одном особенном городе. Были они молоды и были они очень разные, а чем более разные, тем масштабнее должно было быть слово их объединившее, например, «Революция». А стало «Кабак». Революция, конечно, тоже появилась, но позже. Только не буйная, а воспитанная, потому что люди были талантливые и любое буйство могли превратить в действие. Только вот люди в первую очередь разные и кто-то хотел чего-то для себя, кто-то для всего города, кому-то города было мало, а кто-то просто счастья хотел для всех этих устроителей, улыбок искренних. А в итоге много разного получилось веселого меньше, грустного больше, это все-таки книга не о кабаках (хотя и о них тоже), а воспитании в революции (или воспитании революции).
Имея на руках роман из четырех томов (ну или ты ошибочно думаешь, что это четыре тома), как-то изначально предполагаешь, что каждый, являясь собственно отдельной книгой, имеет свое начало-кульминацию-развязку. Но реальность жестока. О нет, все это бесспорно есть. Но вот того момента спокойствия, когда закрывая одну следующую ты откладываешь до лучших времен нет. И чувствуешь ты себя в этот момент как при просмотре сериала очень талантливой группы сценаристов-режиссеров, которые ну точно рассчитали, что же с тобой такое сделать, дабы до следующего сезона ты вычеркивал дни в календаре. О, коварность авторов! Которую ты готов простить, лишь бы получить и следующую дозу удовольствия.
Удовольствия насладится миром пока Росской Конфедерации. Где кассахи, тавры, пихты, росы, личности иностранного происхождения, где карта от Портовый город-Столица-Степь-где-то-там растягивается еще дальше, где власть это еще не Бюро патентов, где дети рождаются и воспитываются в домах и на улицах. Где имена и названия достойны отдельной благодарности за простоту, но явно отражение «здесь вам не тут».
Удовольствия знакомства с героями. Нет, не оказалось в этой книге второго Димы, что бы так же любить всем сердцем, и хорошо. Одного достаточно. Зато много других не столь любимых, а потому ценить которых можно более объективно.
Например, Ройш и Золотце. Родитель госаппарата и родитель всего населения. Системность и романное мышление. Наверное, единственные, от действий которых не возникало вопроса: почему? Понятно почему.
Например, граф Набедренных. Утонченность, аристократизм, сплошной «свой путь» и нешаблонность мышления. Или граф Метелин. Для меня человек-загадка. Из разряда понимаю, но не принимаю.
Например, Гныщевич. Искренне мое восхищение такими дельцами. И желание держаться на расстоянии, рядом с такими остаются сильнейшие, других пустят в расход.
Например, Хикеракли, Плеть, Колневал, Твирин, Драмин, Скопцов, Веня, ЗаБэй, Приблев, Мальвин, чета Туралеевых, господин Гийом и прочие действующие активно и не очень, о которых известно не много и те, взгляда которых не достает.
Удовольствия подумать и перекопать какие-то вещи в себе. И не в себе. И еще раз просто подумать. О мелком и не очень.
И в конце концов все-таки понять о некоторой несправедливости того, что некоторые хорошие, отличные от многих других книги печально нематериальны, и от того плохо поддаются распространению. Ссылка она слишком легко теряется, а вот увесистый четырехтомник не заметить сложно. Ну да ладно, деревья нужно беречь, а те кому нужно рано или поздно и ссылку найдут.
Если «Двор» после «Чумы» или заметки невнимательного читателя.
Бедный, бедный Гошка Петьюневич. Что было бы узнай он истинность своего происхождения? Но история-то сослагательного наклонения не знает.
БГУ им. Набедренных. Ага, больше 1000 страниц я считала, что Набедренных это два человека. А потом еще сколько-то, что это в честь умерших родителей. Жизнь-то полна открытий на ровном месте.
Бюро патентов, фаланги, силовой комитет – тут понятно, но гэбня откуда? Не как орган, а как слово.
Порт. Вот он, оказывается, оплот стабильности при всем анархизме.
Ройш. Создается впечатление, что это своеобразный вампир, который при незначительной маскировке (как внешней, так и внутренней) живет из поколения в поколение вечно. Ну и сейчас понятна соль Ройша в платье.
Стрижка под Веню. Как эти люди видят?! Эх, где эстетизм, а где практическое существование…
«Роковой выстрел» и Метелин в целом. Расстрел Метелина виделся мне как расстрел благородного героя (пять ружей в одно сердце, белая рубаха, этакий Габриэль Евгеньевич у расстрельной стенки), а роковой выстрел должен был быть символом, знакам к началу чего-то Великого. Реальность, скажем так, оказалась намного проще и жизненней.
И такая же история про Твирина. Человек с обрезом представлялся как минимум выходцем из Порта. С самокруткой. Не головорезом, но близко. Реальность оказалась интереснее.
@темы:
книжная полка